Все люди такие разные, и только я один такой одинаковый (с) А. Кнышев.
⠀
Однажды в школе я писала контрольную по географии. Мы проходили родной край – Нижегородскую область, и там был вопрос: «Назовите процент представителей татар/башкир/мордвин и так далее, около десяти национальностей, на территории Нижегородской области». Ответы я помнила хорошо, и быстро накатала – «Татар – 4,5%, башкир – 3,8%…». Потом посмотрела на листок еще раз. «Ни один нормальный человек, — подумала я, — не поверит, что можно запомнить эти цифры до десятой доли процента. Решат, что списала». И я поправила – 4,4%, 3,9%… Мне поставили 4 за ту контрольную. Потому что я неправильно указала процент…
⠀
Человек из Подольска еще легко отделался – ему надо было назвать Полицейскому численность родного города до десятков тысяч. Пьеса Дмитрия Данилова (современная, но не новая) в последний год не без причин актуализировалось, а благодаря фильму Семена Серзина история стала доступна широкой публике. В театре «Преображение» «Человека из Подольска» поставил Алексей Пятаков, сделав при этом акцент не на абсурде, а на логике происходящего в полицейском участке. Честно говоря, я не думала, что «Человека из Подольска», достаточно самоигральную вещь, можно поставить как-то неожиданно. Из песни «ай лёлэ лёлэ лёлэ» не выкинешь. Но спектакль удивил – акценты там расставлены совершенно иначе, чем, например, в «Человеке…» «Приюта Комедианта» или в эскизе, сделанном Федором Боровковым в «Доме актера».
⠀
Никакой загадочности или мистики, только протокол. Задержали, провели воспитательную работу, установили личность, отпустили. Гражданин Николай Фролов, ничем вообще не примечательный, задержан, но вместо конкретных обвинений его расспрашивают об истории родного города, пейзаже по дороге на работу, любимой женщине и прочих нетрадиционных для полицейского допроса вещах.
⠀
У Игоря Будника задержанный Фролов – герой типичный и уникальный одновременно. Движения угловатые и резкие, галстук нелепый, короткий, по позапрошлогодней моде (хотя на фото он и одет иначе). «Людей из Подольска» в стране миллионы, но у каждого такого человека есть свое лицо, и личная боль от внезапного осознания бездарно проживаемой жизни. То, что происходит с ним, больше всего похоже на сеанс жестокой шоковой психотерапии. В спектакле есть момент, когда герой ложится на диван в кабинете как на кушетку, рассуждая о первой жене и боли, которую она ему причинила. В свою очередь капитан Марина (Елена Наумкина), как реальный психотерапевт, дает задержанному Фролову «домашние задания».
⠀
Ценно, что помимо генеральной линии допроса человека из Подольска, и центральных персонажей – Николая, Первого полицейского и Марины, проработаны и такие «вспомогательные» фигуры, как арестант из Мытищ и Второй полицейский (Станислав Фокин). Он с нелепой трогательностью ухаживает за госпожой капитаном, как бы незаметно притаскивая в папках с документами то розу, то огромную шоколадку. Сережа из Мытищ, который в версии «Преображения» — гопник чуть за сорок, живо реагирует на все происходящее. Сергей Ерёмин, в буквальном смысле слова крайне ограниченный обстоятельствами – решёткой, превращает «человека из Мытищ» в активного участника действия. С Мариной у них тоже есть своя линия – любви хулигана к барышне. Пожалуй, Сережа никогда из своего заключения не выйдет, лишь бы быть рядом с госпожой капитаном. Елена Наумкина в роли Марины выдерживает несколько карикатурных интонаций: чувственной роковой красотки и экзальтированной идиотки.
⠀
Первый полицейский (Алексей Пятаков) играет интеллигента-садиста, который прекрасно видит, что от допросов о населеднии Мытищ задержанный мучается не меньше, чем от ударов дубинки. Оставаясь в границах элегантной вежливости, он все-таки внятно разыгрывает карту «плохого полицейского». На пару с «хорошим» — госпожой капитаном – они доводят героя до полной капитуляции и подписания протокола.
⠀
История о «прекрасном повсюду» в посткарантинную эпоху закрытых границ актуальна как никогда. Пока Амстердамы и прочие радости жизни оказались недоступны, самое время научиться видеть прекрасное в «хрущевке», не знавшей капремонта последние сорок лет. Так постепенно проникаешься тем, что называется «эстетика сами-знаете-чего», но начнешь задаваться еще и таким вопросом: что страшнее – поневоле развить в себе способность видеть прекрасное в невзрачном, или разучиться видеть прекрасное совсем? Человека из Подольска можно обвинить в тотальном невнимании к миру (в спектакле «Приюта комедианта» эта тема очень важна) и именно это невнимание становится причиной его серой и невзрачной жизни. Но здесь главная вина героя – невнимание к себе. К своим желаниям и чувствам, к своим решениям, к собственной жизни. Течет себе и течет.

Ирина Винтерле, театральный обозреватель